Я сделаю Гиперлуп. Для всех. После Зеленского , – Омелян

Інтерв’ю навідліг, після якого ставки в цьому протистоянні – різко підвищуються.

Нынешний период жизни Владимира Омеляна отличает повышенное внимание правоохранительных органов. Допросы, судебные заседания, утренний обыск от ГБР в декоративном обрамлении автоматчиков…

Сам Омелян считает, что речь идет о политическом преследовании, а главный его гонитель — не кто иной, как Владимира Зеленский. Если верить собеседнику “Цензора”, не так давно Зеленский на заседании с участием руководства правоохранительных органов лично дал команду начать преследование строптивого блогера.

Как результат, и без того ядовитые Фейсбук-статусы Омеляна о нынешней власти – стали еще ярче; Интернет пестрит комментариями в его поддержку. А в этом интервью Владимир по косточкам разбирает кадровую политику Зеленского, анализирует его действия в ситуации с дальнобойщиками.

Сначала, однако, мы с пристрастием расспросили Омеляна о всех уголовных производствах, к которым он имеет прямое или косвенное отношение.

– Детективы Национального антикоррупционного бюро расследуют уголовное производство по факту снижения портовых сборов. Вас, как министра, подписавшего соответствующий приказ в 2018 году, подозревают в совершении незаконных действий, из-за которых государственный бюджет недополучил 30,5 млн грн. Насколько я понимаю, буквально через полчаса после того, как предположительно наша встреча закончится, вы отправляетесь в Высший антикоррупционный суд, как коррупционер. Вам будут избирать меру пресечения?

– Да. Но в этом случае уже не как коррупционер. Уже как честный человек, который идет за реформу. Даже НАБУ подчеркивает, что в этом деле коррупции нет.

– Так и говорят, что вас привлекают к ответственности за реформу?

– Они говорят, что тут коррупции нет. Что абсурдно само по сути, потому что мы их создавали, чтобы они боролись с топ-коррупцией.

– В каком контексте они это говорят?

– Они понимают, что обвинять меня в том, что я лоббировал интересы отрасли в целях личной выгоды, – это абсурдно. Они просто говорят, что во время этого процесса были определенные нарушения. То есть нет подозрения, что я это делал из личной корысти или у меня была личная мотивация, кроме государственной.

– Что еще говорят?

– Что они уверены, что все плохо. Хотя если посмотреть внимательно пресс-релизы НАБУ, когда они первый раз пригласили меня на допрос как свидетеля и пробовали вручить подозрение, потом во второй – когда уже вручили подозрение, то они отличаются. Сначала НАБУ очень твердо заявляет: то, что сделал Омелян, имела право сделать только Верховная Рада. Потом, когда уже услышали аргументы публичные, когда бизнес сказал: ребята, вы сумасшедшие, они начали менять позицию: да, Верховной Рады для этого не нужно было, но эти изменения должны были быть отображены в бюджете, проголосованы. На это у нас тоже есть аргумент: Министерство инфраструктуры за бюджет не отвечает. За бюджет отвечает Министерство финансов, которое готовит его, исходя из предложений других министерств. Потом Кабмин передает его в парламент. Но эти аргументы им неинтересны. Поскольку если эти аргументы будут учтены, то само дело рассыпается.

Есть еще один любопытный момент. Мы обратились в Министерство инфраструктуры с просьбой предоставить нам копии документов, которые касаются этой истории. Получили ответ министерства, что эти все документы изъяты НАБУ. Но в деле их нет.

– С Криклием-то вы хорошо знакомы, звонили ему, спрашивали, что такое?

– Мы обратились в министерство официально, направили адвокатский запрос. Они дали ответ: у нас документов этих нет, документы изъяты. Но самое интересное, что в деле мы их тоже как-то пока не видим.

– Может, вам их просто не показывают?

– Я надеюсь, что в деле они будут. Потому что это десятки обращений международных организаций, бизнес-ассоциаций, украинских, зарубежных. С аргументацией, объяснением, что тарифы снижать надо. Я не думаю, что НАБУ пойдет на такой грубый подлог и скажет, что этих документов в принципе не было, потому что исходящие и входящие в Министерство инфраструктуры документы официально регистрируются.

– Решение о снижении портовых сборов было принято в 2018 году. Как в НАБУ объясняют, почему сейчас это дело открыли?

– Вот так совпало. Админсбор не является источником дохода госбюджета, поэтому говорить о нанесении ущерба в принципе абсурдно. Админсбор может тратиться только на содержание администрации морских портов Украины. Больше ни на что. Это целевой сбор. Но даже если бы был ущерб, первое, что должно было бы сделать НАБУ, – с помощью прокуратуры обратиться в суд, остановить решения Кабмина, приказ министерства. Поскольку получается, что ущерб продолжает причиняется, ведь 20%-ная скидка действует. Этого не сделано. Они просто открывают дело лично по мне, хотя прекрасно знают, что есть коллегиальное решение Кабмина.

Кстати, допрос был вообще изумительный. Я первый раз такое видел в своей жизни, адвокат был тоже шокирован. Нам задают вопросы, мы даем свои ответы. Потом нам читают текст наших ответов – детектив же набирает – а там абсолютно другое. Просто абсолютно другое. И он так смотрит на нас: да нет, вы ж так говорили. – Мы так говорили?! Идея была в чем? Что, в видении НАБУ, мои ответы на вопросы должны быть следующие: да, я, Омелян Владимир Владимирович, министр инфраструктуры, у меня возникла преступная инициатива снизить портовые тарифы и сборы, я закрылся в кабинете, подписал приказ и снизил на 20%, чем сознательно нанёс ущерб госбюджету. Точка. Расписался. Дело расследовано, первый министр в тюрьме.

Так было в “моих” ответах, так они хотели подать…

– От вашего имени?

– Да. Мол, подписывайте. Я говорю: что подписывать?

– А вы вели запись допроса или этого нельзя делать?

– Когда я пришел на первый допрос, я думал, что они объективно хотят разобраться. У меня еще какая-то надежда насчет НАБУ теплилась. Я думал, что мы поговорим, детектив разберется. Но, хорошо, что взял адвоката, хоть свидетель есть, а не слово против слова.

Убытков нет вообще никаких. Только плюс и для государственного, и для местных бюджетов. Попытался объяснить. Да и детектив говорит: мы хотим разобраться. Поэтому спокойно общаемся, объясняем, как все происходило. Это ж не так, что кто-то провел одно совещание, что-то подписал и выпустил в свет. Это история минимум 2,5 лет работы. Тяжелой. Каждый день все занимались. Десятки, сотни людей. Куча министерств, куча совещаний на всех уровнях. Тут – бабах! Такое…

– Вы отказались подписывать?

– Да.

– Что было дальше?

– Он говорит: Ну, хорошо, давайте поправим. Но уже был расстроен, потому что думал, что дурачок пришел, сам на себя даст показания и подпишет.

– Сообщников вам каких-то не шьют?

– Я так понимаю, если они будут шить сообщников, то придется шить весь большой бизнес Украины, который осуществляет перевалку своего груза через порты. Вторая категория сообщников – это все правительство.

– Это было коллегиальное решение правительства? И подписывал тогдашний Премьер-министр Владимир Гройсман?

– Абсолютно верно. Там было два решения правительства. Сначала было, если не ошибаюсь, распоряжение в 2017 году – поручение нам разработать план снижения сборов. Мы разработали, предоставили. На основании этой информации был второй документ Кабмина коллегиально проголосован, которым поручалось Министерству инфраструктуры, Министерству финансов, Минэкономики сделать скидки. Мы подготовили приказ. Его заюстировали. Если бы были какие-то малейшие нарушения законодательства, Минюст никогда бы его не пропустил. Весь Кабмин голосовал.

Сейчас они говорят, что Минфин был против. Но с чем бы вы не пришли, он всегда против. Это его функция экономить деньги. На самом деле он был против дорожного фонда, против скидок на авиацию, против снижения налогов, против повышения соцвыплат. Он был против выделения денег на НАБУ и на Высший антикоррупционный суд. Он всегда против.

Но если есть коллегиальное решение КМУ – Минфин его обязан выполнять.

– То есть в принципе премьер-министру в этом случае ничего не грозит? Всю ответственность вы перебираете на себя?

– Это вообще прецедент. Во-первых, это исключительно компетенция Кабмина – формирование и воплощение политики (экономической и любой другой) государства. Во-вторых, это коллегиальное решение всех министров во главе с премьер-министром. В этом случае то, что хочет делать НАБУ значит, что любое решение Кабмина должно получить справку НАБУ, что там нет потенциального ущерба и только после этого воплощаться в жизнь. После этого дела любой чиновник может сказать: слушайте, у меня прецедент на миллиард. Я никакой дерегуляцией, либерализацией, снижением налогов не буду заниматься в принципе, потому что после этого мне прямой путь в тюрьму.

Для меня странно, что молчат мои бывшие коллеги, да и нынешние тоже. Ведь это дело не только против меня, завтра придут за ними. Если будет нужно, конечно.

Да и Офис простых решений и результатов Саакашвили может превратится в тюрьму для реформаторов с их подходами по упрощению правил для бизнеса и снижению налогов.

Мне сейчас они инкриминируют превышение служебных полномочий, которое привело к потерям бюджета в особо крупных размерах.

– Срок большой грозит?

– От 5 до 10 лет. Это любимые цифры НАБУ по отношению ко мне. По делу о незаконном обогащении мне тоже светило от 5 до 10 лет. Они, видимо, просто хотят, чтобы 10 лет я им не мешал.

– Что говорят ваши адвокаты? В целом и применительно к сегодняшнему заседанию суда?

– Мы видим, что несмотря на тяжкость обвинения, санкция меры пресечения очень слабенькая – личное обязательство.

– Хотя ущерб, который насчитали, более 30 миллионов гривен.

– Честно говоря, я было испугался. Думал, что мне впаяют 30 млн в качестве залога, а у меня их реально нет.

– Как считали сумму ущерба? Есть какое-то заключение экспертов? Что это за экспертиза?

– Изумительная экспертиза. МВД Украины, Черкасский институт. Как вы знаете, Черкассы – город корабелов. Там очень много моряков, которые разбираются в морской индустрии, понимают хорошо доходную часть бюджета и вообще молодцы. Одна из экспертиз была сделана за 5 дней, 3 из которых выходные. Если по кейсу Коломойского очень много рассказывают, что все сложно, экспертиза заблокирована. То тут – два рабочих дня и экспертиза на руках.

– В чем суть этой экспертизы?

– Что убыток был нанесен, бюджет недополучил 30,5 млн.грн из-за введения этой скидки. На что мы детективам пытались объяснить, что даже если в 2018 году был провал и рост грузопотока всего на 2%, то на самом деле по цифрам у нас до этого было постоянное падение. Зато в 2019 году мы наконец-то увидели рост товаропотока почти на 20%!

Поэтому мы объясняли в НАБУ, что ущерба в принципе нет. Но там все тоже: нет, мы считаем, что убыток был. Нас интересует только первый год введения этой скидки. А тогда ущерб был нанесен.

– Когда снижали портовые сборы, считали, сколько будет потенциально сгенерировано в экономику вследствие того, что у бизнеса будет больше возможностей, что увеличится грузопоток?

– Конечно. Причем это были не только наши подсчеты. Это были подсчеты бизнеса, который понимает, что он делает.

Они просили скидку даже не 20%, а 63% – то, что они считали обоснованным. Потому что действительно морские порты у нас в 2-3 раза дороже за среднемировые ставки. А по Черноморскому бассейну даже в 4 раза. Мы тогда сказали, что не можем сразу половину срезать, давайте постепенно. В 2018 году – минус 20%, через год еще 20%. И тогда выйдем на эту цифру 60% в течение 3 лет. Они сказали окей. Тогда расчеты делал и Мировой банк, кстати. Международная финансовая корпорация подсчитала, что если снизить ставку на 63%, то потери бюджета будут порядка, по-моему, 30 или 40 млн.долл, а доходы увеличатся на 160 млн.долл. за счет других отраслей, за счет создания рабочих мест.

– Можете объяснить по-простому, чтобы людям было понятно, с чего могли быть дополнительные доходы?

– Создание новых рабочих мест, дополнительная налоговые поступления за счет роста грузопотока, за счет того, что импорт становится дешевле увеличиваются покупательные возможности населения.

В конце концов, из-за того, что украинские порты стали привлекательнее – мы также получили первых концессионеров в Ольвии и Херсоне. Тогда, соучастником по этому делу у меня будет и Зеленский.

Но это все НАБУ не интересует.

– Сейчас в рамках этого дела вам не предлагают дать показания на Гройсмана, на еще кого-то из коллег из Кабмина?

– Нет. Четко видно, что это дело только по мне.

– После вручения подозрения вы заявляли, что есть еще одно дело, связанное со сборами в аэропортах. Вы тоже в нем фигурируете?

– Я не знаю, на каком оно этапе. Я давал показания по этому делу в 2019, мне кажется, году. Объяснил тоже, что на самом деле это глупо. Там была ситуация, что обратились в НАБУ по поводу того, что незаконно были снижены аэропортовые ставки, чтобы зашли лоукосты. Мы объяснили, что это было все законно. Этот приказ был юстирован. Он был согласован с Министерством экономики, прошел все стадии обсуждения. В том числе, и общественного.

Тоже спрашивал: зачем вы это делаете? Вы ж просто тогда поддерживаете монополию и высокие цены. Они на том этапе отстали. Но если это сейчас получится, они сразу вернутся к делу Ryanair.

– Оно не закрыто?

– Я был допрошен по этому делу, а что там дальше с ним – не знаю.

– В НАБУ установили, какой была ваша выгода в деле о портовых сборах?

– Выгоды – мне сказали, что я никакой не получил.

– Это где-то прописано или просто вам было сказано на словах?

– На словах было сказано. Тут может быть, что угодно, но выгоду там подтянуть просто невозможно. Это отраслевой вопрос. Если бы я предоставил одной компании какие-то суперскидки непонятно почему – окей, можно дискутировать. Если бы я в отдельном случае морской отрасли предоставил кому-то скидки – тоже можно обговорить. Хотя у нас были обоснования всегда. Мы для паромов это делали, для круизных линий. Там много разных вопросов узких. Но тут они понимают, что это для всего моря. Все 13 портов в одинаковой ситуации.

– В чем, по мнению детективов, был умысел? Ради чего совершали преступные действия?

– Они считают, что у меня возникла преступная инициатива подписать этот приказ и дать скидку 20%. Все.

Я так смеялся тогда. Вспомнил формулировки по делу Шеремета. “Руководствуясь идеями арийской расы и ультранационалистическим взглядами”, у Омеляна возникла преступная инициатива подписать приказ, чтобы украинские порты конкурировали с другими черноморскими, в том числе и с российскими.

– Вы упомянули дело о незаконном обогащении. Его закрыли после того, как соответствующая статья Уголовного кодекса была декриминализована?

– В части незаконного обогащения оно закрыто, а в части недекларирования длится. Оно тоже изумительное по своей простоте. Начиналось с записки детектива на Сытника о том, что по его информации Омелян проживает в доме, который он не задекларировал. И та же информация была в медиа. Один в один текст. Такое тоже удивительное совпадение.

На самом деле это преступление не предусматривает обыски, наружное наблюдение и тому подобное. Но это все было сделано в моем случае. Они там искали непонятно что – офшоры, какие-то миллионные счета. Ничего этого не нашли. И просто вытащили всю мою жизнь, начиная с первого курса университета по тот период, когда я был министром. Подсчитали доходы и расходы. Все описали: за 20 лет вашей жизни были траты условно на 20 миллионов гривен или на 10 миллионов гривен, а вы указали только 3 миллиона гривен или 15 миллионов гривен дохода. Но, во-первых, я же не на улице родился. Я работал до министерства. У меня были родители. Причем там не было сумм таких, которые бы потрясали воображение. Если бы я жил в Конча-Заспе, у меня было 250 домов или 300 машин, заводы, пароходы – это одна история. Они взяли то, что взяли и попробовали это все раскрутить. Там была одна цель – меня сместить с должности, дискредитировать публично, показать, что Омелян так же замаран, как и все. Вы говорите, что Омелян не коррупционер, так вот – он коррупционер. Тогда это все не получилось. Интерес у них сейчас к этому делу минимальный.

– 31 марта наступил срок давности по второму эпизоду уголовного производства по поводу вероятного недостоверного декларирования и вам предлагали его закрыть. Почему отказались?

– Для меня это принципиальное дело. Потому что я получил массу репутационных ударов. И я считаю, что это было тоже заказное дело. Более того, я в этом уверен. Просто мне это будет тяжело доказать юридически.

– Кто делал тот заказ?

– Скажем так, это были в том числе народные депутаты и топ-чиновники, которые очень захотели получить влияние на железнодорожный и дорожный бизнес.

– Откуда у вас те суммы налички, которые тогда озвучивали? 90 тыс. долларов, 25 тысяч евро?

– Во-первых, я работал в нашем посольстве в Вене. Это было больше 4 лет. Я официально заработал более 89 тысяч долларов дохода. В то же время я был женат, в первом браке. Супруга тоже там была в Вене, работала. Во-вторых, у меня был не бедный отец. И в принципе 90 тысяч долларов и 25 тысяч евро для министра, который 20 лет работает – сорри, не потрясают воображение.

– Что за история с автомобилем BMW X5, который записан на вашего брата? Вы им действительно не пользовались? Когда началось это дело, писали, что брат в страховом полисе указал ваш телефон, а не свой. Почему?

– Мы с братом очень дружны. Когда я работал в Вене, он жил у нас. Потом, когда я вернулся в Киев, он тоже жил у нас, пользовался моим автомобилем, когда он был. Потом попросил: посоветуй мне, хочу купить автомобиль. Посоветовал, он купил. Он покупал квартиру, я ему тоже советовал. В принципе можно приписать, что я ему купил эту квартиру. Это не будет правдой. Потому что у брата большие доходы. Он работал в больших западных компаниях всю свою сознательную жизнь.

– Кем?

– Он работал в McKinsey в Киеве. Перед этим работал в Morgan Stanley в Лондоне. Сейчас перешел в самую большую IT-компанию Восточной Европы. Последние 8 лет он на высоких должностях.

Но самое смешное, что этим автомобилем, о котором говорит НАБУ, реально я вообще не пользовался. У НАБУ кроме 2-3 фотографий нет ничего. Они взяли роуминг всех моих передвижений, поэтому все могли легко проверить. Я всегда был с водителем министерства. Всегда был на машине министерства. Есть путевые листы. Их ничего не волнует. Нужна история, которая хорошо продается: Омелян, BMW – это незаконно. Если бы Омелян ходил пешком или ездил на самокате, он был бы тоже подозрителен, как Гончарук и Нефьодов.

– Вас обвиняли в том, что вы пользуетесь автомобилем и не указали в декларации, что им пользуетесь, правильно?

– Они хотели пришить, что я его покупал. То же самое было с домом. Когда выяснилось, что дом я не купил, расстроились. Потому что это было бы красиво. Дом за несколько миллионов гривен, как они считают. С домом не получилось, решили искать что-то другое.

Тут же возникла история с моим Volvo. Я указал, что оно стоило 149 тысяч гривен, а они говорит, что оно стоило около 8 тысяч долларов. Я показываю: автомобилю было 10 лет, я вложил больше в ремонт автомобиля, чем он стоил. Они: нас это не волнует…

– Почему вы арендуете дом, а не купили собственный?

– Это дорого. Арендовать дешевле.

– Вы же говорите, что не такой уж бедный человек.

– У меня трое детей. Я сейчас без работы. Если бы у меня был стабильный доход, я понимал, что у меня все хорошо… У Светы бизнес более-менее нормальный. Но сидеть здоровому мужику у супруги на шее – это не очень нормально, я считаю.

– Это сейчас. А когда вы работали?

– Он принадлежит родственникам. У них в этом коттеджном поселке 3 дома. Фактически 2 простаивают. В одном из них мы живем. Почему нет?

– Я так понимаю, племянница жены, которой он принадлежит, молодая совсем. Сколько ей лет?

– Порядка 25 или что-то такое…

– Откуда у нее средства на дом?

– Родители. Они миллионеры официальные. Ее отец двоюродный брат моей супруги.

Из трех домов один оформлен на родителей, другой – на сына, а третий – на дочь.

– Сколько вы платите племяннице за аренду?

– Честно говоря, сейчас ничего. Мы его содержим, оплачиваем коммуналку и все.

– В этом доме недавно был обыск. Проводило Госбюро расследований под предлогом того, что он якобы принадлежит бывшему нардепу Бобову. А вы в каких-нибудь делах, расследуемых ГБР, не фигурируете?

– Я не знаю. Я не думал, что и в делах НАБУ фигурирую. Оказалось, что я у них любимый министр. Когда я спросил НАБУ: ребята, а где дела против других министров? Выяснилось, что я единственный.

– Поговорим о политике в самом широком смысле этого слова. Сначала – цитата из вашего Фейсбука. “Ця підозра НАБУ мала бути оголошена мені саме в минулу п’ятницю. Але через обшук будинку, який я орендую, з боку ДБР у той день і великий публічний розголос – детектив вирішив перенести вручення підозри на один тиждень. Щоб такий “збіг” не був надміру очевидним! Це мені дає всі підстави вірити інформації від друзів з правоохоронних органів, що Президент Зеленський минулого тижня дав незаконну вказівку керівництву правоохоронних органів розпочати моє переслідування, бо я серед топ-10 його персональних ворогів через критику яйценосної особи. А ці – раді старатися, що змогли – те зліпили”.

Вот тут давайте по порядку. Президент что, вышел к силовикам и сказал: “Этот мерзавец входит в топ-десятку моих персональных главных врагов, начинайте его преследование”?

– Из того, что мне рассказали отдельные знакомые из “Слуг народа” и отдельные знакомые силовики (которые все еще работают), – где-то так оно приблизительно и было. Впервые мне об этом сообщили месяц назад. И хотя я понимаю, что Зеленский не очень “счастлив” от того, что я его постоянно критикую, я к этому отнесся спокойно. Потому что всегда публично говорю то, что считаю нужным сказать. И, как мне кажется, я никогда его не критиковал незаслуженно. Если он делал откровенную глупость, я говорил об этом открыто. Если что-то хорошее – как это было с концессией, сохранением дорожного фонда и строительством дорог – я говорил, что Зеленский молодец, делает правильно.

О том, что он меня не любит, я знал. Это для меня не было открытием. Открытием стало то, что он дал указание правоохранительным органам просто открывать уголовные дела и заставить молчать меня, других людей из оппозиции молчать.

– Сколько человек было на том заседании?

– Приблизительно 10 человек. Его ближний круг, отдельные депутаты. И потом было указание силовикам по телефону.

– И кто-то из этих людей слил вам эту информацию?

– Да.

– Какого числа открыли это дело?

– Кажется, в ноябре прошлого года.

– То есть при Рябошапке.

– Да. Но Рябошапка к нему отношения не имеет. Если бы я все еще был министром, тогда понадобилось бы согласование Холодницкого. А поскольку я министром уже не являюсь, достаточно решения любого прокурора САП и детектива НАБУ.

– Как конкретно было сформулировано это указание? Вот, президент выходит – и что конкретно про Омеляна он говорит?

– Мне просто сказали, что я вхожу в топ-10 врагов Зеленского.

– То есть это была формулировка не Зеленского, а того, кто вам об этом заседании рассказал?

– Это была цитата Зеленского, которую мне пересказали.

– Просто у себя в посте вы так изложили, будто про топ-10 сказал сам президент.

– Опять же, я с президентом лично не общался после его назначения, поэтому не могу сказать, что он сказал, а чего – нет. Но все события, которые происходили после этого, только подтверждают эти слова.

– Вы же понимаете, сомнения какого рода я имею в виду. У нас во все времена уголовные преследования политиков трактовали – с полным на то основанием или без – как политическое преследование оппозиции. Это и в суде помогает, и в политической карьере: обиженных у нас любят. При этом у меня как журналиста вызывают улыбку рассказы про то, как мстительный правитель решил во что бы то ни стало извести бывшего министра, а ныне – популярного блогера, который его критикует. Это как-то выглядит немножко раздуто. Но вы доверяете своим источникам, да?

– Я доверяю общей оценке ситуации и логике процесса. Президент у нас, к сожалению, с очень большим самомнением и очень нервной реакцией на критику. На самом деле у него и его команды нет ни одного весомого результата за время их работы.

– Вообще-то, если рассказанное вами – правда, то для профессионального актера и сатирика такая реакция на критику – удивительна. По идее, он должен быть толстокожим и смеяться еще больше, чем читатель/зритель.

– Абсолютно. Знаете, я смотрю его публичные выступления. И если он не читает, то несет такую чушь…Что странно как для сценариста.

Но возвращаясь к вопросу уголовных дел. Нам 2 года кричали, что в Украине топ-коррупция, мегазлоупотребления, воруют миллиардами. И что в результате? Ни одного дела по этому вопросу нет! У нас абсолютно штампованные дела, глупые по сути, с одним желанием – просто заставить человека бегать по судам. Или в лучшем случае его задержать. А если получится, то, может даже, и посадить.

– Кстати, а что с делом, которое Высший антикоррупционный суд обязал НАБУ открыл по Бердянскому порту? Там же вас обвиняют в доведении этого порта до банкротства?

– Да. Порта, который на самом деле развивается даже в условиях российской блокады. И там обвиняют не только меня, но и Криклия, нынешнего министра, и вообще всех подряд…Таких дел много. Я думаю так: когда кого-то увольняют, недовольный обращается в суд, в правоохранительные органы. Правоохранительные органы не реагируют. А по нашему законодательству суд может обязать правоохранительные органы открыть уголовное производство. Оно и открыто. Но меня пока по нему не допрашивали.

– Про отношение к вам президента Зеленского вы только что сказали: “Я и так знал, что он меня не любит”. Насколько я понял, вы об этом знали еще до исторического совещания у президента. Откуда пришла информация? Он что, кому-то сказал что-то вроде: “Вот сволочь этот Омелян, что он пишет, гляньте!”?

– Это раз. Во-вторых, это было видно даже по отдельным его публичным выступлениям. Скажем, когда он приезжал в Одессу, я еще был министром. Ему говорят: может, Омеляну это поручить? – Он: нет, Омеляну ни в коем случае!

Потом были его общие высказывания по дорогам, по гиперлупу. Гиперлупом в правительстве занимался только я. Диджитализацией на самом деле занимался только я.

Так что все это для меня ложится в одну единую картину. Он мою фамилию знает хорошо.

Говорят, и Фейсбук читает, и сториз в Инстаграмме смотрит.

– И не любит, да?

– Может, любит – но какой-то скрытой странной любовью. Мы ж не знаем, как в богеме оно происходит…

– Ваша критика в адрес президента Зеленского пестрит резкостями. “Самодур”, “мавпа з гранатою проти танку”. И вот новенькое: “Україна, наші дні: Президент в наркотичному угарі шариться по чатах у вайбері, знімає відео і погрожує водіям. Може, все ж аналізи здасте, Алясандрович?!”. Или: “Таке враження, що відео Арахамії про айкос і сосни нас відволікають від відео Зеленського про важкі наркотики…”

Владимир, я понимаю, что сатира дает популярному блогеру обилие заманчивых возможностей. Но у меня вопрос: у вас есть доказательства того, что президент Зеленский принимает наркотики? Или это так, фигура речи?

– А я задам вам встречный вопрос: как считаете, когда он снимался в этом видеоклипе, он визуально не выглядит как человек, который принимает наркотики? Вам не показался странным его вид?

– Знаете, я не нарколог. Вообще-то это человек сцены, он может изобразить все, что угодно.

– Вы считаете, он сознательно играл наркомана?

– Я журналист. То, что я подозреваю (не имея достаточных доказательств), – предпочитаю оставить при себе. И потом, я же не пишу про наркотики…

– На самом деле, это моя оценка его поведения. Лучшее, что он мог сделать – сдать тест, анализы и показать, что по крайней мере последние несколько месяцев наркотики он не употреблял.

– Понятно. Теперь о конкретных кризисных ситуациях. Вы критикуете действия президента в ситуации с дальнобойщиками, этот его подпольный ролик. Хорошо, давайте смоделируем действия президента Украины Владимира Омеляна в данной ситуации. Вот кризис с дальнобойщиками вышел на пику. Что бы вы сделали на месте президента в этой конкретной ситуации с перегрузом?

– Первое, что нужно было бы сделать – назначить компетентное руководство “Укртрансбезопасности”. Если вы помните, первое мое действие на должности министра – это была как раз остановка перегруза.

– Да, хорошо это помню.

– Впервые за 5 лет Украина увидела весовой контроль на украинских дорогах. Тогда руководил этим Михаил Ноняк. Он справился с этой задачей. Все предыдущие министры пробовали – но во время первой же остановки водители выходили, отодвигали инспектора в сторону – и ехали себе дальше, как хотели. Мы эту практику остановили. Но потом, к сожалению, в “Укртрансбезопасности” начали происходить неправильные вещи, и я потребовал отставки Ноняка и замены руководства. Эта моя инициатива не была поддержана. “Укртрансбезопасность” до сих пор находится в очень плохом состоянии. В том числе с точки зрения коррупционной составляющей.

– В чьей структуре она находится?

– Пока Министерства инфраструктуры, но я так понимаю, что есть намерение передать ее в МВД. Тут есть плюсы и минусы. В принципе, когда я был министром, мы поддерживали эту идею – чтобы полицейский также имел функцию весового контроля. Это упростило бы положение дел. Потому что сейчас по законодательству все довольно сложно. Если водитель отказывается остановиться, инспектор не может броситься его догонять, останавливать и возвращать назад. Это может делать только полицейский. То есть инспектору приходится вызывать экипаж полиции, что-то объяснять, выслушивать. Либо вести совместное патрулирование. Все это очень сложно.

– Итак, первое, что нужно было сделать – назначить компетентное руководство “Укртрансбезопасности”. Второе?

– Направить все усилия на установку мобильных пунктов весового контроля и стационарного весового контроля. Это то, что мы начали делать в прошлом году. И то, что закончили в этом году, когда сделали первые 4 станции автоматическое взвешивания – на въезде/выезде из Киева.

– По вашим подсчетам, сколько таких станций нужно установить по всей стране?

– Хотя бы 200 штук. И порядка 100-150 мобильных станций, которые должны работать в режиме онлайн. Не так, как они работают сейчас: 8 часов поработали, уехали…

– В соцсетях люди пишут: да ведь полиция великолепно знает, что это за нарушители весового контроля; когда они ездят, сколько перевозят…

– Конечно, так и есть.

– То есть прямо говорится, что это коррупция…

– Слушайте, вся страна пронизана организованными схемами!

– Когда вы были министром, вашим коллегой по Кабмину был Арсен Аваков. Вы обращались к нему с просьбой каким-то образом помочь с этой ситуацией?

– Обращался. Он помогал. Когда мы делали отдельные мобильные рейды, это работало. Можно поднять публикации тех времен, когда мы ставили весы на въезде в порты. Все были возмущены. Мы отдельно взвешивали каждый транспорт, который заходил в государственные порты. Если было больше 40 тонн, он штрафовался, не допускался на разгрузку.

Но опять же – это было во время всплеска. Потом, когда внимание утрачивалось, все уходило на круги своя. И это не секрет. На самом деле Президент в этом прав. Чаты существуют. Все платят деньги. Деньги собираются. Это организованная схема и во всех других сферах жизни страны. Но пока не будет правильных кадровых назначений, ничего не поменяется.

– Как считаете, нужно ли здесь привлечение СБУ, к которому призывает президент?

– Это чистый бред. Он просто не понимает функционирование государства вообще. Не понимает, что если система дает сбой, ее нужно срочно ремонтировать и модернизировать. Потому что если ты возле каждого часового механизма поставишь по эсбэушнику, полицейскому и набушнику, будет только хуже. Мы это уже видим по таможне: там работают все, кому не лень. Все летучие отряды всех правоохранительных органов. Что-то оно дало? Ничего. А вы просто обеспечьте оптимальную работу таможенников, дайте нормальные условия – и контролируйте их внутренними силами безопасности. Вот это сработает!

Но, безусловно, руководство должно быть честным и работать на государство. Поскольку, если ты собираешь деньги для Президента с помощью вертикально-организованных коррупционных схем – то о какой реформе можно говорить?

– А можно ли говорить о том, что крупные логистические компании, под которыми находятся эти дальнобойщики, попросту договорились с кем-то из руководителей Нацполиции – и потому здесь нужно вмешательство СБУ?

– Тогда они договорятся с СБУ. И если сейчас платят за уникальный проезд 500 или тысячу гривен, то далее будут платить 1200 или 1500. От этого что-то поменяется? Нет. В том числе для перевозчиков…

– А точно платят? Вам известны эти цифры?

– Думаю, что платят. Я не знаю, насколько это централизованно и насколько доходит до Киева. Но то, что платят на местах, – это не секрет.

– Платят на местах кому?

– Инспекторам. Скорее всего, полиции. А теперь будут платить СБУ-шникам.

– То есть платят всем, кто может отвечать за то, чтобы они проехали или не проехали?

– Да. И когда мы там делали отдельные рейды, перебрасывали группы из области в область; когда они не знали друг друга, какое-то короткое время (потом, конечно, “акклиматизировались”) это работало. Все останавливалось. Они жаловались, помните ролик? Про то, как мы везли зерно, нас несправедливо остановили, заставили высыпать… Ну, сорри, у тебя перегруз. Ты не имеешь права ехать. 40 тонн – все, максимум!

– С другой стороны, этот ролик Зеленского в чате дальнобойщиков – может быть, это такое нелинейное средство, которое напугает нарушителей хотя бы на время?

– Ну, и кого и чем он напугал? Во-первых, общение Президента в таком виде с людьми – недопустимо, мне кажется. Вот это все – засранцы, мы вас найдем, вычислим, вам будет больно – что это? Это лидер государства?

– Возможно, таким лидера государства видят те, кто за него голосовал. А он, этот лидер, всегда тонко чувствовал настроение зала.

– Возможно.

– Потому что до него было столько людей, которые поставленным баритоном говорили красиво упакованные вещи, и при этом безбожно крали…И люди, не особо задумываясь, решили: а давайте попробуем что-то совсем другое…

– Можно попробовать все, что угодно. Можно даже купить себе палатку и жить в палатке. Так многие люди живут. Давайте все так будем жить. Я считаю, что лидер должен показывать пример, а не делать то, что делают все. Это, во-первых. Во-вторых, это не работает в таком виде. Вот он пригрозил – и что дальше? Стали меньше ездить? Нет. Меньше перегруза? Нет.

– Вы говорите, у президента какая-то не такая стилистика общения. Но у вас самого по отношению к президенту такая себе стилистика общения…

– Я могу себе позволить. Я уже не чиновник – просто гражданин. Я его каким вижу, так и пишу.

– Не просто гражданин – вы политик.

– Скажем так, непризнанный политик. Не парламентский и не системный.

– При этом пишете вполне системно. Еще цитата. “Поки всі держави ЄС вживали заходів по боротьбі з коронавірусом, рятували вітчизняні економіки за допомогою величезних фінансових вливань і, як результат, захворюваність різко пішла на спад – стратєготактик Зеленський закрив усіх вдома, вбив економіку і знімав відосики з доставкою комерційно-гуманітарного медичного вантажу. Як результат – кожного дня маємо зростання хворих на коронавірус, Україна в міжнародному червоному списку, і в’їзд українських громадян в ЄС заборонено”. Но вы же сами знаете, что пандемия пришла в Украину позже…

– …Откуда вы знаете, что позже?

– По данным, которые мы имели…

– …У нас данных не было до конца марта. У нас не было тестов! И здесь Президент допустил громаднейшую ошибку, за которую должен нести личную ответственность. Он ходил и рассказывал по всем эфирам, что этот карантин, когда всех людей загнали в квартиры, – это правильная мера. Потому что медицина должна подготовиться, и мы таким образом показали пример всем остальным странам, как правильно бороться с вирусом. Мы сделали карантин сразу, не ждали всплеска. И все пошло на “ура”.

Но президент грубо ошибся. Он убил экономику, но не остановил пандемию.

– А он вам скажет: взгляните на Китай. Люди там побороли пандемию жесточайшими мерами. На Грузию посмотрите…

– Понимаете, они пошли по советскому принципу: если не понимаешь, что делать, все надо запретить и молчать. Но это не борьба с пандемией! В итоге у нас сейчас рекорды по заболеваемости. И они растут с каждым днем…

– Ну, не будем все это сваливать на одного лишь президента. Вы видели эти массовые гуляния на улицах столицы?

– В Хмельницком видел. И в “Велюре” – тоже. Гуляния были массовые!

– Ваш сарказм понятен. Но ступайте в пятницу вечером на Подол. Все без масок, обнимаются, целуются. При том, что статистика заражений растет. Может, здесь и про общество пора поговорить?

– Я считаю, нашим лидерам очень повезло с обществом. Потому что такую терпеливую нацию на планете найти довольно сложно.

– Ну, белорусы еще есть.

– Белорусы другие. Но если украинцам пообещать правильные вещи, они будут ждать. Сожмутся – и будут терпеть! И когда сказали “Всем нужно уйти на карантин”, согласитесь – все ушли на карантин! Улицы Киева были пусты в первые две недели. Ничего не происходило. Но потом, когда ты видишь, что власть, которая тебя призывает делать одни вещи, делает полностью противоположные, – проявляется нормальная человеческая реакция. Если вам не страшно, то почему должны бояться мы? А во-вторых, кто позаботится о наших семьях? Как мы должны жить, и за что мы должны кушать? Ответов же тоже нет. На Западе, в том же Китае они обеспечили свое население…

– Кстати, бизнес вашей жены, он как работал в это время?

– Тоже плохо. У супруги только 5% продаж ее бренда – это Украина, все остальное: Азия, ЕС и США. Когда просели внешние рынки – мы тоже это ощутили. Если нет потребления, то нет продаж.

Но мы не унывали и все силы бросили на защитные костюмы для медиков. Это было бесплатно

И благодаря тому, что к инициативе моей супруги присоединилось много украинских дизайнеров и людей искусства, мы смогли передать более 10 000 комбинезонов нашим врачам. В самое плохое время, когда они вообще были беззащитны. Хотя, сейчас ситуация не стала кардинально лучше, несмотря на все уверения власти.

– Давайте мы вас сейчас переквалифицируем в доктора Омеляна. У вас есть серьезный опыт работы в госструктурах. Так вот, если говорить о типологии проблем этой власти – можете дать перечень основных симптомов заболевания, сопровождая их конкретными примерами?

– Симптом этой власти, кроме некомпетентности, – это постоянные кадровые ошибки. Кадровый провал лежит в корне всех их дальнейших бед. И тут надо отдать должное Зеленскому: в первое правительство он поверил. К нему пришли Гончарук с Богданом – и сказали: мы все умеем, мы все сделаем правильно. И он дал им в руки фактически всю власть. Да, схемы олигархов остались. Да, лоббирование Коломойского осталось. Об этом почему-то, кстати, молчит Гончарук. Не называет это как главную причину своего увольнения…

Тем не менее, Зеленский поверил. Они полностью это зафакапили. А дальше уже пошел снежный ком. Абсолютно некомпетентная монокоалиция. Абсолютно некомпетентное новое правительство. Полное непонимание, куда движется страна.

Знаете, чего я ожидал от него летом 2019-го? Что после своей победы он обратится к бизнесу и скажет: ребята, отдайте год служения стране. Как это сделали мы в 2015 году. У нас была куча волонтеров, которые приходили не за деньгами. Они приходили помочь и заработать красивое имя. Так появилось “Прозорро”, многие другие реформы.

Зеленский этого не сделал. Сознательно. Он хотел быть в комфорте со своими друзьями, которые будут гыгыкать, поддакивать, говорить приятные вещи. Как следствие – происходит полный демонтаж государственных институтов. Их не существует в принципе. Ни института Президента, ни института правоохранительных органов, ни судебной системы, которой давно уже нет. Это большая трагедия, и это большой вызов. И он не понимает угроз этого. Потому что в скором времени на Банковой он окажется один. Вокруг него будет вакуум. Все эти Ермаки, Тимошенки, веселые ребята – вдруг исчезнут. И он даже не поймет, куда. И все. Это – конец.

И третье большая его личная проблема, – это коррупция. Помните, как они гордо говорили, что коррупции нет, мы ее побороли, мы не берем? Это – неправда.

– Ну, он и сейчас гордо говорит, что не крадет.

– Я думаю, что он уже берет.

– Доказательства?

– По моим ощущениям, он дурак, но не идиот. Он понимает, что вокруг него ходят большие деньги. И осознает, что ситуация с Ермаком – это правда. Для этого ведь не обязательно слушать записи Гео Лероса. Достаточно посмотреть на Ермака. Когда я работал министром, всегда очень внимательно смотрел на своих подчиненных. Если в течение полугода они вдруг начинали намного лучше, как говорили отдельные русские деятели, одеваться, увереннее себя вести, ездить на дорогих автомобилях, – это четкий показатель: что что-то изменилось, и не в лучшую сторону.

Он это видит в своем окружении. Это уже не слуги. Это – лорды. Он это видит, и он на это не реагирует. Что это означает? А то, что он участвует в этом всем. В каком размере – это зарплата или подношение, или стандартное “подпиши документик, там десятку занесут” – это другой вопрос. Но те люди, с которыми я общаюсь, говорят, что сейчас на Банковой – просто кошмар. Продается все за копейки. Просто распродажа страны! Любая должность продается за смешные деньги. Я помню, как при Януковиче за должности министров или замов министров предлагались миллионы. Там эти деньги возвращались целыми схемами! А сейчас – десятка, пятерка, штука. Подписал – и пошел “работать”…

– Как вы считаете, почему Авакову удается так долго продержаться на должности?

– Он умный. Он реально умный.

– Не считаете ли, что сегодня он – один из профессиональных управленцев, как бы его ни критиковали за какие-то вещи?

– Я не думаю, что он был профессиональным министром внутренних дел, когда стал министром внутренних дел. Но он уже тогда был умным человеком. Отличие умного от безумца или глупого человека заключается в том, что он способен научиться. Необязательно быстро, но он учится. Эти же – не учатся ничему. Для меня стала большущим разочарованием годовая пресс-конференция президента.

– Почему?

– Я ожидал увидеть его уже другим – умудренным годичным опытом. Этого не произошло. Это реакция одноклеточной амебы: ее тыкают – она дергается и каждые три часа делится на две такие же клетки.

– Не знаю насчет мудрости – а вот горечи, разочарования в людях – добавилось точно. Зеленский и сам этого не скрывает.

– Это эмоциональная составляющая. Когда ты политик, у тебя нет права на эмоции.

– Вы так считаете? Как по мне, как раз у политика есть право на эмоции. А вот если ты государственный деятель топ-уровня…

– …Настоящий политик может показывать эмоции только когда это выгодно. И это правильные эмоции, дозированные, как реакция и предупреждение. Все остальные эмоции – недопустимы. Когда я был министром, об меня вытирали ноги все, кому не лень. Но я понимал, что если буду на это отвлекаться, реагировать или давать себя провоцировать, я не закончу свою работу. Зеленский этого не понимает. Он до сих пор не знает, чем занимается. У него нет видения. Он не может выставить приоритеты для себя, для своей команды.

– Что мы все о Зеленском. Владимир, вы же стали министром по квоте “Народного фронта”. Потом в силу ряда причин вы дрейфовали ближе к президенту Порошенко. И я что-то не помню каких-то серьезных заявлений ваших про коррупцию вокруг президента Порошенко. А там ее хватало, будем откровенными.

– Да ладно. Я не делал заявлений? А 2017 год. “Укразлізниця” – нет? “Трансбезопасность” – нет?

За Дунайское пароходство мне чуть голову не открутили.

– И все? А выше?

– Если я обвиняю первых лиц государства в коррупции и покрывании коррупционных схем, выше может быть только бог, мне кажется. Нет?

– Вы не боитесь судебных исков, когда говорите такие вещи?

– Дубневичу суд я проиграл. Слава богу, он был милосердным ко мне и потребовал выплатить только 1 гривню. Я ее законопослушно отдал (улыбается, -ред.).

– А если бы, например, президент Зеленский обиделся и подал на вас в суд? Вы же говорите о какой-то его личной причастности к коррупционным схемам. Тут, в принципе, можно и заявление написать…

– Я считаю, это было бы прекрасным поводом разобраться. Может, во-первых, он захочет сдать анализы и поставить точку в честной сертифицированной клинике по поводу этих постоянных слухов. Во-вторых, если он считает, что он не коррупционер, – пускай подает заявление. Я надеюсь, что мы вместе с НАБУ, с Гео Леросом разберемся, была ли коррупция в действиях Ермака или не было. Знал о ней президент, когда вносил кандидатуру нового руководителя “Энергоатома”, или не знал. И чем эта кандидатура была мотивирована. Тем более, что есть несколько других интересных моментов в этой всей коммуникации Дениса Ермака с ребятами со двора. О которых президент говорит, что якобы ничего не реализовалось.

– А что, Зеленский здесь говорит неправду?

– На самом деле реализация была. И там его пальцы тоже есть. А вот в чем была его мотивация –поддерживал ли он своего друга Андрея Ермака, либо же лично участвовал в коррупционном распределении денег – надо, чтобы НАБУ установило.

– Все эти вещи, о которых вы говорите, – что это? Слухи, домыслы, какое-то ваше видение? Или у вас есть реальные доказательства?

– Как слухи и домыслы?!! Брат руководителя Офиса Президента, ближайшего к президенту человека, открыто продает должности в госструктурах, в центральных органах исполнительной власти. Это что? Это как? И президент делает вид, что, мол, это вы, ребята, ничего не понимаете; Лерос аферист, а Андрею я верю…

– Вы говорите сейчас о ситуации с Леросом. Но Лерос сделал свое заявление. Он говорит, что у него есть доказательства, которыми он готов аргументировать свое заявление. А у вас? Лично вы располагаете какими-то доказательствами?

– Скажем так, у меня есть доказательства, которые требуют проверки. Но для меня они достаточны.

– Почему вы не обратились в НАБУ?

– Я уже обращался. Больше смысла обращаться не вижу. Единственная реакция НАБУ – это дело против меня. Которое, кстати, весьма мило совпало по времени…

– Обращались с чем?

– С фактами коррупции при предыдущей власти. В 2017 году. НАБУ взяло эти документы – но ни разу меня по ним не допросило. Что выглядит довольно странно, правда? Министр заявляет о масштабных коррупционных схемах в подотчетном ему ведомстве, называет фамилии, предоставляет документы. А его даже ни разу не допрашивают по этому поводу! Не удосуживаются спросить: ты вообще в своем уме, что ты написал нам, прислал 200 или 300 справок, схем, копий документов? Расскажи, что ты имеешь в виду!

Ни разу допроса не было. Более того (и вот это очень интересно), когда ко мне приходили детективы по делам “Укрзализныци”, которые они лично инициировали, и допрашивали, может вы что-то знаете. Я говорю: ребята, я ж вам передал официальные документы. – А мы их не видели…

То есть руководство НАБУ их взяло – но профильные детективы, которые занимались расследованием этих дел, их почему-то не получили. Как это понимать?

Что касается меня, то единственное, что я получил в ответ – уголовное дело против себя.

– Это уже сейчас?

– Нет. Это было тогда. Было мое обращение в начале 2017 года. А потом в апреле я получил дело против себя по полной программе – слежка, наружка, проверка всей моей жизни со времен университета. К кому обращаться?

– Связываете ли вы себя с конкретным политическим проектом? Ходило много разговоров о политическом проекте “Свои”. Фигурировали фамилии разных политиков…

– Я пробовал. Очень искренне старался. Пока мы все еще в состоянии дискуссии. Но две основные вещи, которые мешают запуску какого-то нового проекта, – это прозрачное финансирование и доступ к центральным телеканалам.

– Одних только соцсетей по-прежнему не хватает?

– Не хватает. Опыт “Силы людей”, “Демальянса” показывает, что вы берете какой-то процент на местных выборах – но никогда не получаете процента на выборах национальных. И потом, я сейчас считаю, что лучше объединиться вокруг одной оппозиционной фигуры, чтобы получить результат, чем иметь 200 разных проектов.

– Скоро местные выборы. В амплуа кандидата мы вас там увидим?

– Скорее всего, нет.

– Но задумывались над этим?

– Я думал над этим. Но опять же, если мы хотим играть честно – это одна история. Если же кто-то хочет получить Омеляна просто как красивый приз, красивый фасад, а за фасадом заниматься своими делами, – это другая история

– Петр Алексеевич по-прежнему хочет подтянуть вас к своей команде?

– Я не скажу, что мы часто общаемся. Но политически – да, я его поддерживаю. И я считаю, что мы находимся на одном идеологическом фундаменте. И что, при всех его ошибках, он на несколько голов выше, чем Зеленский. В качестве управленца-государственника – так точно.

– Так как – вас ждать в “Европейской солидарности”? Или нет?

– Посмотрим.

– Вы не ожидаете для себя приговора в 10 лет по “портовому” делу? Готовы к такому повороту событий?

– Если шутя, то в нынешнем бардаке лучше посидеть спокойно в тюрьме. Потому что там, я думаю, условия в камере для психологического здоровья будут точно лучше. А если серьезно… не хочу бахвалиться, говорить, что я герой и пойду на все… Но да, я готов. Я считаю, что в этой ситуации должен идти до конца. Я считаю, что Зеленский – это зло для Украины. Это человек, который уничтожает мою страну. И я не имею права молчать.

– Почему вас так тянет в эту острую фазу политики? С вашим опытом и послужным списком могли бы работать, как ваш брат, в какой-то солидной денежной западной структуре. Почему избрали другой путь? Не хватает адреналину или что-то другое?

– Я думаю, что, во-первых, это мне код от отца остался. Он мне постоянно вбивал в голову, что человек может себя реализовать, только работая на государство. Что есть только общегосударственно значимые цели, личное – это ничто. А во-вторых, я получаю удовольствие от больших проектов, которые получаются. С тем же Ryanair, многими другими вещами, которые получились, – я понимаю, что это делал и я в том числе. И это мне дает позитивный заряд. Я знаю, что Украина – страна безумных возможностей. Не безумных, как сейчас, а безумных позитивных возможностей.

– Жена вас не гонит на работу?

– Жена в шоке вообще. Зачем ей безработный муж, трое детей – и всех содержать (смеется, -ред.)?

– А жена и дети – что они говорят о возможности взятии вас под стражу?

– Она была очень счастлива, когда закончилась моя министерская каденция. Конечно, сейчас эта ситуация не добавляет энтузиазма. Но она понимает, что меня не остановить. Да, за детей мне обидно. Это неприятно. И если младшие просто удивляются – какие-то дяди ходят с автоматами по дому – то старший сын нервничает.

– Сколько лет детям?

– Самому старшему уже 20. А младшему – 6. Дочери – 2 года.

– Старший где учится?

– В Лондоне. Но из-за пандемии он остался с моей бывшей супругой, своей матерью, в Вене, где она живет и работает с 2002 г.

– Это сын от первого брака?

– Да. Он сюда летом приезжает каждый год. У нас хорошее общение, что крайне важно.

– Не говорит: папа, не порти мне репутацию?

– Нет. На самом деле я для него пример. Что мне приятно. Прикольно быть примером для своего сына.

– Статья, которую вам инкриминируют, предполагает конфискацию имущества?

– Я не читал.

– Или у вас нечего конфисковать?

– То, что они смогут конфисковать, это смешно. Ну, ОК, заберут квартиру 60 кв. м – дальше что? Сейчас купил пятилетний “Туарег”. Он стоит на рынке, наверное, тысяч 30. Ну окей, заберут и его…

– За какие деньги купили машину?

– За свои.

– Вы про те сэкономленные 90 тысяч?

– В том числе. Слушайте, я всегда помню, что пятилетняя машина часто для многих людей недостижимая мечта, но для многих топ-чиновников – это изумление. Мне никогда не хотелось всех денег мира, а вот успех в больших проектах – это правильная цель.

– И то правда – что это за министр транспорта, даже бывший – и без транспорта?

– Я сделаю Гиперлуп. Для всех. После Зеленского.

 

Евгений Кузьменко, Татьяна Бодня, “Цензор.НЕТ”

Фото: Александр Зубко, для Цензор.НЕТ”